Неточные совпадения
— Да, может быть… Что до меня, то я исполняю свой
долг. Это всё, что я могу
сделать.
Она знала тоже, что действительно его интересовали книги политические, философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что
делало шум в этой области, и считал своим
долгом всё читать.
— Может быть. Но всё-таки мне дико, так же, как мне дико теперь то, что мы, деревенские жители, стараемся поскорее наесться, чтобы быть в состоянии
делать свое дело, а мы с тобой стараемся как можно
дольше не наесться и для этого едим устрицы….
— Вот, ты всегда приписываешь мне дурные, подлые мысли, — заговорила она со слезами оскорбления и гнева. — Я ничего, ни слабости, ничего… Я чувствую, что мой
долг быть с мужем, когда он в горе, но ты хочешь нарочно
сделать мне больно, нарочно хочешь не понимать…
Столько же доводов было тогда за этот шаг, сколько и против, и не было того решительного повода, который бы заставил его изменить своему правилу: воздерживаться в сомнении; но тетка Анны внушила ему через знакомого, что он уже компрометтировал девушку и что
долг чести обязывает его
сделать предложение.
И точно такое же чувство стыда и раскаяния он испытывал теперь, перебирая всё свое прошедшее с нею и вспоминая неловкие слова, которыми он после
долгих колебаний
сделал ей предложение.
Это наш
долг, наша обязанность, без всяких возмездий мы должны
сделать!
— Что же
делать? нельзя. Это
долг, — сказал Хлобуев. — Они меня также угощали.
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, — это наша обязанность, наш
долг. Вы у нас гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как
сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и в вистишку.
Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я думаю, сам помнит, как в
долгие зимние вечера мы накрывали кресло платками,
делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем, девочки в середину, три стула были тройка лошадей, — и мы отправлялись в дорогу.
И он счел
долгом бранить Пушкина, уверяя, что Пушкин во всех своих стихотворениях только и
делал, что кричал: „На бой, на бой за святую Русь“.] за честь России!
Он чувствовал, что пустота дней как бы просасывается в него, физически раздувает,
делает мысли неуклюжими. С утра, после чая, он запирался в кабинете, пытаясь уложить в простые слова все пережитое им за эти два месяца. И с досадой убеждался, что слова не показывают ему того, что он хотел бы видеть, не показывают, почему старообразный солдат, честно исполняя свой
долг, так же антипатичен, как дворник Николай, а вот товарищ Яков, Калитин не возбуждают антипатии?
Она была бледна в то утро, когда открыла это, не выходила целый день, волновалась, боролась с собой, думала, что ей
делать теперь, какой
долг лежит на ней, — и ничего не придумала. Она только кляла себя, зачем она вначале не победила стыда и не открыла Штольцу раньше прошедшее, а теперь ей надо победить еще ужас.
Тот —
делать нечего — при свидетелях поданную ему бумагу принял и, чтобы освободить себя от обязательств о невыезде, немедленно же сполна и с процентами уплатил чеком весь
долг свой старушке.
«Это история, скандал, — думал он, — огласить позор товарища, нет, нет! — не так! Ах! счастливая мысль, — решил он вдруг, — дать Ульяне Андреевне урок наедине: бросить ей громы на голову, плеснуть на нее волной чистых, неведомых ей понятий и нравов! Она обманывает доброго, любящего мужа и прячется от страха:
сделаю, что она будет прятаться от стыда. Да, пробудить стыд в огрубелом сердце — это
долг и заслуга — и в отношении к ней, а более к Леонтью!»
«Из логики и честности, — говорило ему отрезвившееся от пьяного самолюбия сознание, — ты
сделал две ширмы, чтоб укрываться за них с своей „новой силой“, оставив бессильную женщину разделываться за свое и за твое увлечение, обещав ей только одно: „Уйти, не унося с собой никаких „
долгов“, „правил“ и „обязанностей“… оставляя ее: нести их одну…“
Следя за ходом своей собственной страсти, как медик за болезнью, и как будто снимая фотографию с нее, потому что искренно переживал ее, он здраво заключал, что эта страсть — ложь, мираж, что надо прогнать, рассеять ee! «Но как? что надо теперь
делать? — спрашивал он, глядя на небо с облаками, углубляя взгляд в землю, — что велит
долг? — отвечай же, уснувший разум, освети мне дорогу, дай перепрыгнуть через этот пылающий костер!»
«Ведь вы никто так не
сделаете, ведь вы не предадите себя из-за требований чести и
долга; ведь у вас ни у кого нет такой чуткой и чистой совести?
— Непременно, мой милый. Эта бесшабашность на наших улицах начинает надоедать до безобразия, и если б каждый исполнял свой
долг, то вышло бы всем полезнее. C'est comique, mais c'est ce que nous ferons. [Это смешно, но так мы и
сделаем (франц.).]
Четыре из них
делали это равнодушно, как будто по
долгу приличия, а может быть, они были и нанятые плакальщицы; зато пятая, пожилая, заливалась горькими слезами.
Сын не только не исправился, но
сделал еще тысячу рублей
долга и позволил себе сказать отцу, что ему и так дома жить мучение.
«Ничто так не поддерживает, как обливание водою и гимнастика», подумал он, ощупывая левой рукой с золотым кольцом на безымяннике напруженный бисепс правой. Ему оставалось еще
сделать мулинэ (он всегда
делал эти два движения перед
долгим сидением заседания), когда дверь дрогнула. Кто-то хотел отворить ее. Председатель поспешно положил гири на место и отворил дверь.
Но всё-таки теперь, будучи в Петербурге, он считал своим
долгом исполнить всё то, что намеревался
сделать, и решил завтра же, побывав у Богатырева, исполнить его совет и поехать к тому лицу, от которого зависело дело сектантов.
— Я
делаю только то, что должен, — заметил Привалов, растроганный этой сценой. — В качестве наследника я обязан не только выплатить лежащий на заводах государственный
долг, но еще гораздо больший
долг…
Холостов как ваш вотчим и опекун
делает миллионный
долг при помощи мошенничества, его судят за это мошенничество и присуждают к лишению всех прав и ссылке в Сибирь, а когда он умирает,
долг взваливают на вас, наследников.
Когда мачеха вышла за Холостова, он в три года промотал все оставшиеся деньги, заложил прииски,
сделал миллионный
долг и совсем уронил заводы.
И в нашей литературе указывали на то, что немцы обнаружили не только жестокость и волю к господству и насилие, но и чувство
долга, патриотизм, огромную самодисциплину, способность к самопожертвованию во имя государства, что само зло
делают они, оставаясь верными моральному категорическому императиву.
Я убежден, что он это
сделал с надрывом лжи, из-за заказанной
долгом любви, из-за натащенной на себя эпитимии.
— С большою охотой, Lise, и непременно, только не в самом главном. В самом главном, если вы будете со мной несогласны, то я все-таки
сделаю, как мне
долг велит.
Нарочно
сделал сие для успокоения совести насчет кражи, и, замечательно, на время, и даже
долгое, действительно успокоился — сам передавал мне это.
«Он пьян, — решил Митя, — но что же мне
делать, Господи, что же мне
делать!» И вдруг в страшном нетерпении принялся дергать спящего за руки, за ноги, раскачивать его за голову, приподымать и садить на лавку и все-таки после весьма
долгих усилий добился лишь того, что тот начал нелепо мычать и крепко, хотя и неясно выговаривая, ругаться.
Тазы на Такеме те же, что и в Южно-Уссурийском крае, только менее подвергшиеся влиянию китайцев. Жили они в фанзах, умели
делать лодки и лыжи, летом занимались земледелием, а зимой соболеванием. Говорили они по-китайски, а по-удэгейски знали только счет да отдельные слова. Китайцы на Такеме были полными хозяевами реки; туземцы забиты и, как везде, находились в неоплатных
долгах.
Затем они старались набрать в кредит как можно больше в расчете, что кредитор, опасаясь совсем потерять
долг, согласится на уступки и
сделает скидку.
Однако, думаю,
делать нечего:
долг прежде всего.
Обыкновенно после
долгой стоянки первый бивак всегда бывает особенно оживленным. Все полны сил и энергии, всего вдоволь, все чувствуют, что наступает новая жизнь, всякому хочется что-то
сделать. Опять у стрелков появилась гармоника. Веселые голоса, шутки, смех разносились далеко по долине.
— Бесчувственность к Маше — только проступок, а не преступление: Маша не погибла оттого, что терла бы себе слипающиеся глаза лишний час, — напротив, она
делала это с приятным чувством, что исполняет своей
долг. Но за мастерскую я, действительно, хочу грызть вас.
Так бедствовали мы и пробивались с год времени. Химик прислал десять тысяч ассигнациями, из них больше шести надобно было отдать
долгу, остальные
сделали большую помощь. Наконец и отцу моему надоело брать нас, как крепость, голодом, он, не прибавляя к окладу, стал присылать денежные подарки, несмотря на то что я ни разу не заикнулся о деньгах после его знаменитого distinguo! [различаю, провожу различие (лат.).]
Прежде мы имели мало
долгих бесед. Карл Иванович мешал, как осенняя муха, и портил всякий разговор своим присутствием, во все мешался, ничего не понимая,
делал замечания, поправлял воротник рубашки у Ника, торопился домой, словом, был очень противен. Через месяц мы не могли провести двух дней, чтоб не увидеться или не написать письмо; я с порывистостью моей натуры привязывался больше и больше к Нику, он тихо и глубоко любил меня.
Тут, по счастью, я вспомнил, что в Париже, в нашем посольстве, объявляя Сазонову приказ государя возвратиться в Россию, секретарь встал, и Сазонов, ничего не подозревая, тоже встал, а секретарь это
делал из глубокого чувства
долга, требующего, чтоб верноподданный держал спину на ногах и несколько согбенную голову, внимая монаршую волю. А потому, по мере того как консул вставал, я глубже и покойнее усаживался в креслах и, желая, чтоб он это заметил, сказал ему, кивая головой...
Жандармы — цвет учтивости, если б не священная обязанность, не
долг службы, они бы никогда не только не
делали доносов, но и не дрались бы с форейторами и кучерами при разъездах. Я это знаю с Крутицких казарм, где офицер désolé [расстроенный (фр.).] был так глубоко огорчен необходимостью шарить в моих карманах.
Всего больше его мучило то, что
долги стало труднее
делать.
Словом сказать, даже в то льготное время он сумел так устроиться, что, не выезжая из захолустья, не только проживал свой собственный доход, но и не выходил из
долгов,
делать которые был великий искусник.
— Что с вами
делать! Только для вас… — произносит он с усилием. — Долгу-то много еще останется: с лишком четыре тысячи.
— Видишь, и Корнеич говорит, что можно. Я, брат, человек справедливый: коли
делать дела, так чтоб было по чести. А второе — вот что. Продаю я тебе лес за пять тысяч, а жене скажем, что за четыре. Три тысячи ты
долгу скостишь, тысячу жене отдашь, а тысячу — мне. До зарезу мне деньги нужны.
Но ни один из прохожих и проезжих не знал, чего ей стоило упросить отца взять с собою, который и душою рад бы был это
сделать прежде, если бы не злая мачеха, выучившаяся держать его в руках так же ловко, как он вожжи своей старой кобылы, тащившейся, за
долгое служение, теперь на продажу.
Долгие годы я
делал усилия повлиять на это движение, бывал очень активен на съездах движения, был членом совета движения и почетным его членом.
Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла замуж за человека, который
делал одни только
долги.
Особенное значение XIX в. определяется тем, что, после
долгого безмыслия, русский народ, наконец, высказал себя в слове и мысли и
сделал это в очень тяжелой атмосфере отсутствия свободы.
Наказывать по
долгу службы и присяги своего ближнего, быть способным каждый час насиловать в себе отвращение и ужас, отдаленность места служения, ничтожное жалованье, скука, постоянная близость бритых голов, кандалов, палачей, грошовые расчеты, дрязги, а главное, сознание своего полного бессилия в борьбе с окружающим злом, — всё это, взятое вместе, всегда
делало службу по управлению каторгой и ссылкой исключительно тяжелой и непривлекательной.
В Александровске поселенец сельским хозяйством не занимается, инструменты и семена ему не нужны и поэтому
долгов он
делает меньше; ему и права получить легче.